для тех, кто читает внимательно

     Есть знаменитая фотография - Марлен Дитрих и Константин Паустовский. Москва, 1964 год. Если не лениться, ее легко найти в Интернете.

     Теперь немного о личном. У каждого из нас есть свой образ России. Не тот, общепринятый, открыточный - Кремль, Василий Блаженный, Красная площадь, а личный. Просто так, сходу на этот вопрос не ответить, но если не мыслить стереотипами, стоит остановиться, присесть на первую попавшуюся скамейку и подумать. У меня почему-то это вид через Москву-реку на старинную церковь в Уборах, окруженную вековыми соснами в снеговых шапках и плывущий окрест в морозном воздухе колокольный звон. Сердце щемит, но и радостно на душе, снег поскрипывает под ногами, дышится легко и свободно...

     Итак, 1964 год, мне почти двадцать лет и у меня роман, первая в жизни любовь, мы тонем друг в друге, расстаемся и через пять минут летим на ночном таксомоторе, чтобы снова слиться нетерпеливыми губами и, кажется, молодости нашей не будет конца.

     В те все еще "оттепельные" годы не было недостатка в знаменитых исполнителях на все вкусы - отечественных и иностранных, гремели премьеры, загорались новые звезды спорта, москвичи ломились на необычные зрелища, начиная от танцев на льду и кончая оркестром Бенни Гудмана.

     Но и тут знаменитая на весь свет Марлен Дитрих стояла особняком! Это сегодня, имея тугой кошелек можно купить билеты куда угодно, в те годы все было иначе, но мне удалось - у старшей сестры имелась всесильная подруга во всемогущем ведомстве, ее должности и звания я не знаю и до сих пор, только догадываюсь. В общем, мы вдвоем были на этом концерте. К стыду своему, я не помню, что пела Марлен Дитрих. Наши места были не так далеко от сцены и, несмотря на искусный макияж и плотный корсет, было заметно, что дива уже очень немолода. Но это была Марлен Дитрих и зал, как заколдованный, не шелохнувшись, багоговейно внимал, оглушительно аплодировал и, казалось, объединился в восхищении ее талантом и мастерством. 

     Самое главное произошло в конце. На сцену какой-то запинающейся походкой поднялся немолодой, высокий и сильно сутулившийся мужчина в черном костюме (я до сих пор уверен, что с букетом красных роз в руке, но на снимке этого не видно, а мемуаристы молчат), с зачесанными назад уже редкими волосами, большим аристократическим носом с горбинкой и в роговых очках. Мужчина склонился над рукой Марлен Дитрих, а дива как-то неловко, боком, опустилась на оба колена, схватила его руку и припала к ней губами. Зал, пораженный неожиданностью происходящего, затих. По деревянному сценическому полу горохом застучали, осыпаясь, стразы с плотно обтягивающего фигуру концертного платья певицы. Наконец, кто-то выдохнул: "Это Паустовский!". Зал вскочил, как по команде и стоя аплодировал, еще не осознав всего величия этого события - взаимного признания двух великих талантов.  

     Потом мы шли, взявшись за руки, пешком по ночной Москве и молчали, переживая увиденное.

     Возможно, это был последний выход Константина Паустовского на люди, вскоре он умер, да и на концерт писатель приехал, еще не оправившись от очередного инфаркта. Впрочем, теперь это уже история и многим молодым людям в моей стране его имя, к сожалению, ничего не говорит.

     Напрасно. Константин Паустовский, как никто другой, учит любить Россию негромкой любовью, такой же, как ее тихие реки и заводи, сочные луга и прозрачные перелески, пыльные проселочные дороги, неожиданно ныряющие в глухой сосновый бор...